Неточные совпадения
— Теперь нельзя. На вокзале можете, а здесь не полагается. Не отставай, марш! — крикнул он на
арестантов и, бодрясь, несмотря на жару, рысью перебежал в своих
новых щегольских сапогах к своему месту.
Когда они установились, послышалась
новая команда, и парами стали выходить
арестанты в блинообразных шапках на бритых головах, с мешками за плечами, волоча закованные ноги и махая одной свободной рукой, а другой придерживая мешок за спиной.
Новый смотритель, два помощника его, доктор, фельдшер, конвойный офицер и писарь сидели у выставленного на дворе в тени стены стола с бумагами и канцелярскими принадлежностями и по одному перекликали, осматривали, опрашивали и записывали подходящих к ним друг зa другом
арестантов.
Арестантам и при нем жилось так же дурно, как и до него, но, несомненно, его наблюдения, которыми он делился с начальством и со своими подчиненными, и его «Дело», независимое и откровенное, быть может, послужили началом для
новых, хороших веяний.
Поселенцы получают соль по льготной цене и в долг, тюрьма затем покупает у них рыбу по дорогой цене, чтобы поощрить их, но об этом их
новом ничтожном заработке стоит упомянуть только потому, что тюремные щи из рыбы местного поселенческого приготовления, по отзывам
арестантов, отличаются особо отвратительным вкусом и нестерпимым запахом.
Еще в трюме парохода многие
арестанты пишут домой, что на Сахалине и тепло, и земли много, и хлеб дешевый, и начальство доброе; из тюрьмы они пишут то же самое, иногда по нескольку лет, придумывая всё
новые соблазны, и расчет их на темноту и легковерие жен, как показали факты, часто оправдывается.
— Я достал, — отвечал
арестант откровенно. — Меня к допросу тоже в суд водили, я шел по площади да и словил их, принес сюда в рукаве; тут они и яички у нас нанесли и
новых молодых вывели.
Разумеется,
арестанты сначала очень волновались, толковали, угадывали и раскусывали
новых начальников; но когда увидели, что в сущности все осталось по-прежнему, тотчас же успокоились, и жизнь наша пошла по-старому.
Чтоб отдалить минуту наказания, как я уже упоминал прежде, решаются иногда подсудимые на страшные выходки: пырнет ножом накануне казни кого-нибудь из начальства или своего же брата
арестанта, его и судят по-новому и отдаляется наказание еще месяца на два, и цель его достигается.
Арестанты с нетерпением ждали появления каждого
нового коня.
Помню, что тогда же я вдруг и нетерпеливо стал вникать во все подробности этих
новых явлений, слушать разговоры и рассказы на эту тему других
арестантов, сам задавал им вопросы, добивался решений.
Разумеется, я говорю теперь только об
арестантах решеных, из которых даже многие рады, что добрались, наконец, до острога (до того хороша бывает иногда жизнь
новая!), а следовательно, расположены жить спокойно и мирно; да, кроме того, и действительно беспокойным из своих сами не дадут много куражиться.
Всё это
новое учреждение и весь острог со всеми его чинами и
арестантами по-прежнему остались в ведомстве коменданта как высшего начальника.
«Все равно… — думал Андрей Ефимыч, стыдливо запахиваясь в халат и чувствуя, что в своем
новом костюме он похож на
арестанта. — Все равно… Все равно, что фрак, что мундир, что этот халат…»
Одиночные
арестанты изучали
нового пришельца, держась руками за решетки и прильнув бритыми головами к отверстиям…
К
новому 1776 году императрица возвратилась из Москвы в Петербург. Возвратились двор и высшие правительственные лица, в числе их и генерал-прокурор князь Вяземский. Ему, вместе с фельдмаршалом князем Голицыным, поручено было кончить в тайной экспедиции дело о «всклепавшей на себя имя» или, точнее сказать, дело о сопровождавших ее
арестантах.
Аршаулов откашлялся звуком чахоточного, коротким и сухим, закурил
новую папиросу и так же спокойно, не спеша, добродушными нотами, вспоминал, как долго учился он азбуке
арестантов, посредством стуков, и сколько бесед вел он таким способом со своими невидимыми соседями, узнавал, кто они, давно ли сидят, за что посажены, чего ждут, на что надеются. Были и мужчины и женщины. От некоторых выслушивал он целые исповеди.
Сдав
арестанта смотрителю замка, полициймейстер уехал, а
нового тюремного обитателя тотчас же отвели в секретную одиночную камеру, в отделение тюрьмы, предназначенное для политических преступников.